Меценат из будущего

Свои нефтяные вышки по тундре да Сибири. Своя яхта размером с авианосец. Свои замки с привидениями и без на скалах туманного Альбиона. Свой иноземный футбольный супер-клуб, где негры насмерть бьются мячом-долларом с соотечественниками их хозяина. Своё второе гражданство в Израилях да Америках. Даже космическая капсула, в которой совершила полёт перед стартом Юрия Гагарина во Вселенную собака Звёздочка, теперь тоже своя, прикупленная на аукционе миллиардером-воронежцем почти за три миллиона долларов. Себе, своё, под себя…

За последние 20 лет утробные эти понятия сделались культовыми для поколений молодёжи, не знавшей общественных ценностей. А густеющие толпы новорусских миллиардеров пока что-то не спешат взращивать в своих рядах Савву Морозова да Мамонтова с Павлом Третьяковым – подвижников-меценатов-патриотов, подаривших соотечественникам ценности вечные.

И в том, что такой человек, наконец-то, появился не в жирных столицах, а в центре России, в железнодорожном городе Россошь, нет никакой случайности.

…С ним я мог бы и разминуться, не сведи меня там очередная журналистская командировка с руководителем Лискинского филиала Дорпрофжел Сергеем Агуловым, объезжавшем на узле Россошь профсоюзные «первички». Страстный ценитель старины, техники и оружия, Сергей Николаевич предложил: «Поехали с нами, здесь рядом – музей Второй мировой войны посмотришь. И с его создателем познакомишься – правильный мужик!»

Вместе с россошанским профактивом, не слыхавшим у себя о таком музее, подруливаем к безразмерному двухэтажному зданию на улице Дзержинского. До развала-растащиловки всего и вся здесь находились межрайонные торговые склады. Когда потребкооперация, кормившая четверть страны, не стала ей нужна, помещения начали хиреть и разрушаться. Их спас от тлена, выкупив, недавний офицер порушенной армии Евгений Александрович Куцев. С достоинством человека, знающего смысл своей жизни, ведёт он нас на второй этаж, где в анфиладе комнат… Мать честная, – что здесь? Поклонная гора не в такой уж малой миниатюре? Эрмитаж по-россошански? Филиал исторического музея, что на Красной площади? Улыбается хозяин смущённо: «Это, поверьте, только мизинец айсберга. «Тело» его – в ящиках да по кладовкам. Пока. Но здесь есть всё – от бивня мамонта и копий воинов-аланов до…»

Перебиваю, цепляясь любопытством за его «пока». Поясняет: «Сейчас форсируем отделку залов площадью более тысячи квадратных метров. В них откроем Россошанский историко-культурный музей, где выставим всю нашу историю, собранную за семь лет. Спешим управиться до января – к 70-летию Острогожско-Россошанской наступательной операции».

Любопытство понуждает притормозить нашу беседу – возгласы неподдельного восторга моих спутников торопят не отстать от них.

Комната центральная. Такой густой концентрации стрелкового оружия мне не доводилось видеть ни в одном даже из областных музеев Центрального Черноземья! Здесь есть всё, с чем шли армии оккупантов, чтобы убить задушить Средний Дон и страну нашу. От итальянского пистолета «беретта» до зенитного пулемёта гитлеровцев, стрелявшего в наших «ястребков» над Россошью. Рядом – дюралевый обломок хвостового оперения самолёта с рваной строчкой-шрамом от пуль. Кассета с противотанковыми минами. Итальянские прыгающие мины-«лягушки». Автоматы-«шмайссеры» чуть ли не в смазке, карабины, винтовки, фаустпатроны, пулемёты разных систем – ручные, танковые, авиационные. Легендарные советские «Дегтярёвы», ППШ, ППС… Немецкие гранаты на длинной деревянной ручке – такие под гогот гитлеровцев летели в погреба да щели, где прятались женщины с детишками.

– Здесь представлено всё без исключения оружие армий-агрессоров, воевавших против Красной армии, – немцев, итальянцев, мадьяр, румын, – поясняет Евгений. – Многие образцы уникальны. Вон там, на подоконнике, потёртая полевая рация – с нею ходили в тыл врага наши разведчики. А рядом – рация американская, поставленная по ленд-лизу. На ней и муха не сидела – недавно купил на аукционе…

Комната правая. «Оружие – это понятно, в любом музее увидите, – рассказывает Евгений.– Но мне больше интересны тыл, изнанка войны, её бытовая, личностная сторона. По экипировке и предметам обихода можно судить о настроениях, вкусах, пристрастиях, национальном менталитете и идеологии воевавших против нас. Поэтому с удовольствием поменяю пулемёт на чайную ложку или портсигар солдатский со свастикой». Армейские ложки, кружки, фляжки, канистры, бутылки из-под шнапса, консервы фашистские – всё здесь в тесном изобилии. Даже тюбики с мазью от комаров и пеной для бритья соседствуют рядом с рогатыми немецкими касками и шляпами с перьями итальянских гренадёров. Рядом – песенник немецкого «зольдата» с текстами и нотами бравурных маршей. Листовки гитлеровцев («Рус! Сдавайся!»), сбрасывавшиеся с «Фокке-Вульфов» в осаждённые траншеи красноармейцев. Миниатюрная швейная машинка денщика немецкого офицера соседствует с походным его патефоном. Эксклюзив – бутылка красного французского вина из подвалов капитулировавшего Парижа. На чёткой цветной этикетке с затейливыми вензелями дата розлива – 1940 год. Офицер, входивший в согнувшийся подобострастно Париж, притащил с собой под Россошь немалые запасы вина – поздравлять им коллег-арийцев с падением русского Сталинграда. Операция «Малый Сатурн» четырёхгранным красноармейским штыком из-под Россоши сломала и бронированный хребет фашистскому зверью – что уж тут говорить о склянках вина французского.

– Пока вёз, – показывает Евгений фанерный ящичек с соломой внутри и упокоенной там второй винной бутылкой, – горлышко отломалось – тыща долларов вытекла. Жаль экспонат, да бог с ним – так распорядилась история…

История… Ради её будущих читателей и собрал здесь Евгений истинное её богатство. Смотришь на этот крупнокалиберный оскал оружия, железные кресты с патефонами да шнапсами псов-рыцарей и кожею, начинаешь понимать истинный смысл строчек Константина Симонова: «Да, нам далась победа нелегко: Да, враг был храбр. Тем больше наша слава». И слава эта – вон и в той точечке, поименованной «Россошью» на карте советского лётчика, хранящейся под выгоревшим целлулоидом лётного планшета. А сила нашего врага-супостата была и вот в этой лоснящейся лаком громоздкой фисгармонии с канделябрами, приехавшей к русскому городу вслед за хозяином-оккупантом. И на неё не пожалел денег Евгений, чтобы земляки знали-помнили ЭТО. ЭТО – когда солдатики наши между боями давили вшей на воротах просоленных гимнастёрок, холёный немецкий унтер, сняв лайковые перчатки (они в коллекции тоже есть), выдавливал в своём уютном блиндаже из диковинного инструмента умиротворяющие сонаты Бетховена. Бюст «великого немца» соседствует тут же – с фисгармонией-оккупанткой.

Комната третья. Предметы интерьера родового дворянского поместья – резной шкаф-горка, изящный комод, затейливое зеркало, граммофон с пластинками далёкой эпохи. Точёные статуэтки слоников, фарфоровые девичьи фигурки, довоенные ёлочные игрушки. Около двух десятков фотографий дореволюционной станции Лиски. Сборник стихов Кольцова, книга-травник, пособие по столярному делу – всё из 19-го века. И… жезловый аппарат машинистов первых паровозов, их форма, фонари («Ищу теперь стрелочный ручной перевод той эпохи, из которой протянулась к нам «железка»). А на комоде дворянском – редчайшая в Воронежской области коллекция нагрудных и прочих знаков румын, венгров, итальянцев, спешивших нашу историю русскую сжечь в крематориях.

– Женя, – спрашиваю, – всё это богатство требует времени, немерянных денег и источников пополнения...

– Времени, – отвечает, – катастрофически не хватает. Но мне здорово помогают друзья-единомышленники Игорь Колтаков, Владимир Ольховик да сын Александр – студент технологической академии. Кстати, с его первой находки – итальянского штыка – семь лет назад и началась эта коллекция. Ребята реставрируют оружие, предметы старины. Источники? Что-то поднимаем из земли, что-то обмениваем, покупаем у людей. Принципиально не пускаю в музей итальянцев. Потому что у них первый вопрос: «Сколько это стоит?» А у меня мечта непродажная: сделать в музее огромное панно с портретами итальянцев, сгинувших в России. И возле каждого лика – жетоны их солдатские. Удирая с наших полей, они горстями их в сугробы выбрасывали. Вот тогда и пусть смотрят без торгашества молодые итальянцы, чтобы и свои жетоны в российских полях впредь не оставлять.

Участвуем в аукционах не только в России – в Польше, Германии, Италии, Франции, Финляндии… Вот недавно внучка россошанца-фронтовика принесла два боевых ордена Александра Невского с последовательными номерами – за один и тот же бой был награждён ими героический человек. Не купи их я – где бы они сейчас были? На рынках Европы! …Деньги? Меня они радуют, когда на людей работают. Три года назад купил вот в утонувшем в реформах Лискинском речном порту гниющий теплоход ПС-60. Кстати, на его борту было полустёртое имя известного лискинского краеведа – «Игорь Афанасьев». Выправили мы бедолагу-теплоход, и я назвал его именем отца «Александр Куцев» – батя мой после окончания Полярного института по морям плавал. И я в порту лискинском прошёл курсы судоводителей, капитанствую теперь на этом теплоходе. Каждое лето с друзьями-земляками – за штурвал и в гости к Шолохову в Вёшки. Пока плывёшь, на фоне красоты донской много мыслей о праведности жизни через голову и сердце пройдёт. Вот и с музеем… Подумалось как-то: да пора же, наконец, российскую глубинку спиной к наркоте, палёной водке и вареву антиистории поворачивать. А к чему лицом? Да к неподдельной истории, без которой будущего не бывает. К тому же в музей нужны будут семь-восемь научных сотрудников, обслуживающий персонал – а это дополнительные рабочие места для нашей молодёжи. Сейчас задача – зарегистрировать наш музей как некоммерческую организацию. Мы и продюсерский центр для молодёжи в Россоши создали. Купили импортную разборную сцену размером шесть на 12 метров, организуем и проводим музыкальные фестивали и вечера, рок-фестиваль «Гром Ч» – пусть самовыражаются ребята не в подъездах со шприцами, а с микрофонами на сцене…

Вот такой он, настоящий русский, с крепким внутренним стержнем мужик Евгений Куцев – предприниматель из Россоши. Окончив местную школу № 4, а потом Камышинское высшее военное командное училище, семь лет мотался по разваливающимся гарнизонам в Калмыкии, на Кубани, в Ставрополье («Мне ставили «боевую» задачу стеречь солдат, чтобы по домам не разбежались».). Поняв, что быть офицером-пастухом не по его деятельной натуре и чести, написал рапорт на увольнение и приехал к отчему дому в Россошь. Создал фирму «Агро ойл», занимающуюся транспортной логистикой и оптовой торговлей маслами и смазками ведущих производителей. Построили базу отдыха у реки в селе Кулаковка – любой россошанец может за 200 рублей отдохнуть на выходные в уютном домике с кондиционером, «спутником», микроволновкой и холодильником… Пока строили, ещё раз убедились: история любит того, кто сам к ней спешит. В траншеях под фундаменты стали находить керамические осколки сосудов эпохи бронзы. Учёные потом подтвердили: находки соответствуют сарматской срубной культуре. Теперь они на почётном месте в музее.

…В Лисках («Приехал вот присмотреть пушку-«безоткатку» в честь хлопцев-россошанцев, воевавших с такою в Афгане») Евгений идёт в местный музей: опыт соседей –«сын ошибок трудных» – и ему не лишним будет. Директор Александр Аникеев водит нас по залам, отвечает на многочисленные вопросы гостя. А Евгений, как об иной планете, рассказывает о белгородском райцентре Вейделовка, где руководителями молодые ребята-историки. Там, говорит, музеи – в каждой школе. А в школьные бюджеты перечисляются районные деньги, чтобы каждый (!) школьник за год не менее четырёх раз смог побывать в районном музее. Евгений и свою мечту такой же дорогой гонит-торопит. В одном из сёл россошанских намерен выкупить брошенную школу и открыть в ней филиал своего музея, направив историю на дорогу к людям. Потому что для него СВОЁ – это не сданное безвременью НАШЕ.

Автор: Николай Кардашов