Через войну к стальным магистралям

О войне Прасковья Петровна вспоминает неохотно – слишком многое пришлось перенести ей, совсем юной девушке, в те годы. Но даже из ее обрывочных воспоминаний ярко представляются невзгоды, которые выпали на долю всего русского народа.

– Я не могу много говорить о войне – слишком тяжело все это вспоминать, – начинает разговор Прасковья Петровна. – Я расстраиваюсь, когда перед глазами воскресает вид сожженного родного города, воинов, которых ранеными выносили с поля боя.

4 октября 1941 года немцы заняли родной городок 15-летней Прасковьи в Смоленской области. Налетело штук тридцать самолетов, и город был сожжен, практически стерт с лица земли. Жители скрывались в лесу. Но в оставшиеся по окраинам дома вскоре вернулись их жильцы, в том числе и большая семья Прасковьи Петровны. Ее отец выкопал землянку, и во время очередной бомбардировки семья укрывалась в ней. Прасковья, самая любопытная из четверых детей, выглянула: и правда, летит бомба, трещит, кружится, а издаваемый ею ужасный вой она отчетливо помнит до сих пор. Бомба упала в огород, постояла и… завалилась на бок.

– Солдаты сказали, что это бомба замедленного действия, нужно срочно уезжать, пока она не взорвалась. Подъехали мы с семьей к реке, через которую уже не было моста, рядом бомбоубежище зенитчиков, куда упала такая же бомба, и они ее как раз разбирали. Внутри вместо пороха оказался песок. Возможно, и «наша» бомба была не опасна… – вспоминает Прасковья Короткова.

В оккупации Короткова прожила два ужасных года. Потом в Смоленске, тоже разгромленном немцами, ее приняли в батальон связи и стали учить на связиста. Жила в комнате с окнами без стекол, а постелью служила солома. Через три месяца обучения девушек-связисток отправили на практику – восстанавливать проводку в домах. Стоит Прасковья на стремянке, прокладывает провода, и вдруг взрывается граната. Из госпиталя в свой полк Короткова не вернулась – стала санитаркой и в этой должности дошла с войсками до Кенигсберга.

Из огня да в полымя попала Прасковья после окончания войны. Медчасть перевели в мирное Приморье, а вскоре объявили: началась война с Японией.

– И все опять заново: ездила за ранеными, куда – не знала, то ли это еще наша страна, то ли заграница. Все кругом чужое, незнакомое. Знала одно – надо оказать помощь раненым, – рассказывает Прасковья Петровна.

Даже окончание войны омрачилось для нее кровавым событием, которое произошло у нее на глазах. Пятерых девушек, и ее в том числе, отправили следить за взятыми в плен японцами. А те, узнав о завершении войны, совершили харакири, как и предписывали им традиции…

Немного проработав в штабе округа после расформирования части, Прасковья стала уговаривать мужа Константина поехать на ее родину, но письмо от отца поставило точку в споре с мужем, где жить – в Смоленской области или в Уссурийске. В родном городе царила разруха, а здесь молодая семья получила квартиру.

А вот о мирной жизни, а уж тем более о работе на железной дороге всей своей большой дружной семьи Прасковья Петровна рассказывает охотно и с гордостью, перечисляя предприятия и станции, где работают ее сыновья, невестки и внуки, и куда, вероятно, придут работать и пять правнуков. Еще бы, ведь она оказалась у истоков крепкой железнодорожной династии.

– И все благодаря моему мужу, который после демобилизации стал осмотрщиком вагонов. Я тоже начала работать в вагонном депо, а потом перешла в техконтору на станцию, – рассказывает Прасковья Петровна.

Хоть Коротковы трудятся в разных краях Дальневосточной магистрали – в Уссурийске и Новом Ургале – и посвятили себя различным хозяйствам – в роду есть и вагонники, и локомотивщики, и путейцы, и медики, но всех их объединяет общее семейное дело – железнодорожная отрасль, путь в которую открыла Прасковья Петровна.

Автор: Ирина Таранец