«Надо» – это железный аргумент

Алексей Кальтюгин, считает свою работу главной точкой опоры.

При входе в ограду дома Алексея меня остановил грозный оклик:

– Стой! Кто идёт!

От неожиданности я вздрогнул. Но тут же растянул губы в улыбке: наставив на меня ствол самодельного деревянного маузера, из под нависших лап четырёх кедров, хлопая синими, как две незабудки, глазами, за мной следил мальчуган.

– Мне бы Алексея Кольчугина.

– Не Кольчугина, а Кальтюгина, – пробурчал малыш назидательным тоном. – Бродят тут всякие, а фамилии не знают.

– Оружие сам смастерил?

– Не-е-е! – протянул он баском. – Папаня.

Алексей оказался дома. Пристроившись у распахнутого окна, он сидел за швейной машинкой и пришивал к рукаву детской курточки железнодорожную эмблему.

– Получается? – протянул он руку для приветствия.

– Классно! - восхитился я.

– Хочешь жить – умей вертеться, – полюбовался он своим произведением. – Мне не привыкать латать одежду и обувь, перекраивать старое на новое.

Алексея понять нетрудно. С женой Татьяной у него трое детей. Супруга домохозяйка. Каждый рубль на счету.

– Я ведь мужик деревенский. Всё умею делать. Вяжу свитера и рукавицы, пришиваю на своё место оторвавшиеся детали одежды, выправляю фабричный брак, а штопаю так, что комар носа не подточит. Выберу время – железнодорожную форму сыновьям Диме и Егору сошью. Пусть с детства готовят себя на путь. Железнодорожников я сделаю из них обязательно. И не надо мне, чтобы они были в верхах. Пусть на путях своё счастье ищут, как я когда-то. Старший сын Дмитрий уже интересуется, что и как на дороге. Да и дочка Василиса с младшим сыном Егором к разговорам в эфире прислушиваются. Переговорное устройство я всегда оставляю включенным. На всякий случай. Мало ли что на участке, обслуживаемом нашей бригадой, может произойти. По зиме, в снегопад, случается, стрелочные переводы не «идут». По ночам приходится по просьбе дежурных по станции вооружаться метлой и производить их очистку от снега. Мне до «стрелки» бежать метров сто. Дел на копейку, да и совесть чиста.

Как-то за три часа до наступления Нового года дежурный по станции вот также позвонил Алексею: на перегоне рельсовый соединитель отвалился… Понятно, идти надо. Встретился с Сергеем Бухаровым, исполнявшим тогда обязанности бригадира, а теперь мастера. И на путь. При свете фонаря нашли ослабленные болты, протянули их… Движение восстановилось.

– В канун нового года? – переспрашиваю я.

– А что такого? Я ведь монтёр пути, – непонимающе посмотрел на меня такими же, как у сына, незабудками, Алексей. – В ПТЭ что сказано? А сказано, что каждый работник, связанный с движением поездов, несёт по кругу своих обязанностей ответственность за выполнение Правил технической эксплуатации и безопасность движения. Вот мы и несём её. Случается, поезда останавливаем с выявленными неисправностями в вагонах. Моим коллегам Петру Ильину и Сергею Смирнову приходилось это делать. Недавно монтёр пути восьмого околотка Фёдор Кирелюк поезд остановил на перегоне Акульшет – Топорок, обнаружив волочащуюся за поездом цепь крепления рельсошпальной решётки.

И Алексею доводилось останавливать поезда. Последний раз, сопровождая дефектоскопную тележку на перегоне Разгон – Облепиха, обнаружил дым, валившийся из под вагона сдвоенного грузового поезда.

Вздохнув, Алексей, достаёт баночку брусничного варенья. Наливает чай. Ягоду он собирает по выходным, уезжая на своём устарешем, но надёжном мотоцикле «Минск» за 50 километров в тайгу. До «Минска» у него был «Урал», от которого он избавился, сделав подарок шурину.

- На что мне тяжелая техника в нашем Разгоне? – пояснил он. – На «Минске» я могу без труда прорваться по любому бездорожью к месту, где необходимо срочно устранить возникшую неисправность пути, обслуживаемого нашим линейным участком. И не один, а с кем-нибудь из коллег. Мне бригадир звонит домой в выходной день: как бы, мол, попасть на перегон? Я ему в ответ: не проехать. Вездеход утонет. Надо, повторяет он. А слово «надо» для нас железный аргумент.

Дом Алексея находится рядом с Трансибом. На следующий год строению исполнится 100 лет. Алексей рассказывает, что задумал сделать из него «конфетку». Для начала приватизировал половину здания, которую Тайшетская дистанция пути выделила его маме Евдокии Егорьевне, а после взяв ссуду в банке, выкупил вторую. Прицеливается сделать капитальный ремонт. Заминка в средствах.

Но Алексей не унывает:

– Зарплата у меня постоянная. А то, что её не хватает – моя проблема. Есть на это ссуды.

С этим домом Алексей связан десятилетними узами. В нем под стук колес прошло детство. А когда наступила пора обзаводиться профессией, отсюда подался в Тайшетскую дистанцию пути монтёром.

В наставники ему определили самых опытных путейцев. Те, жалеючи, для начала вручили метлу и лопату.

– А меня это задело, – вспоминает Алексей. – Не обделённому здоровьем парню метлу и лопату? Я что, болты не умею крутить? И на путь – в бригаду. Первый рельс до сих пор перед глазами стоит. И пассажирский поезд, прошедший по этому рельсу, не забыл. С того момента у меня началась путейская болезнь. Во сне путь снится. Однажды попробовал сменить род деятельности. Устроился сантехником. Поработал немного – не по мне. Подался в сварщики – тоже не моё. Как магнитом тянет на путь. Как-то мастер предложил поехать в Белоруссию обучаться на машиниста мотовоза. Я говорю: зачем? Моё – шпалы, рельсы, болты, костыли. Расшил – зашил. Раскрутил – закрутил. Наверное, у меня этот синдром от матери. Она тоже железнодорожник. На «стрелках» работала.

Евдокией Егоровной Алексей гордится. Она редко когда позволяла себе не одеть железнодорожную форму.

– А сейчас идёт селектор, – удивляется он, – Начальник дистанции обращается к командному составу: господа офицеры… А некоторые офицеры про форму вспоминают по праздникам. А ведь форма – признак дисциплины. А в дисциплине – корень безопасности движения поездов.

О привязанности к путям Алексей может говорить часами. Мимоходом рассказывает о жизни людей пристанционного посёлка. Заводит разговор о литературе. Его любимые поэты – Евгений Евтушенко и Владимир Высоцкий, из прозаиков выделяет Валентина Распутина, Василия Шукшина и Валентина Пикуля. Телевизор, конечно, не терпит.

Свои проблемы Алексей не слишком афиширует. Но в одном не удержался. Минут на десять его лицо приняло озабоченное выражение.

– Посёлок у нас хороший. Но нет чистой питьевой воды. В то же время возможность, чтобы она была в каждом доме, есть. Для этого надо восстановить старую водокачку, когда-то принадлежавшую железной дороге, а затем переданную в муниципалитет района. Сейчас водокачка не работает. Муниципалы всё забросили. Сначала электрические провода сняли. Потом столбы спилили. Затем здание водокачки разобрали и всё « железо» сдали. Вот красота… Теперь собрались бурить скважину. Зачем, спрашивается? Водопроводная система цела. Поставьте помпу и качайте воду в посёлок. Были бы у меня подходящие деньги, я бы эту водокачку сам восстановил. Но всё равно моё время придёт, и она заработает.

В том, что он добьётся своей цели, в Разгоне не сомневаются. Жители посёлка знают: Кальтюгин хозяин своих слов. Если пообещал что-то сделать, то сделает.

Уважают его за смелость суждений и решительность. До сих пор в Разгоне с благодарностью вспоминают, как он в прямом смысле слова спас от смерти жителя посёлка, попавшего под поезд в нетрезвом состоянии. Когда с соседом произошла эта беда, местные от растерянности и страха не знали, что делать. И только Алексей, прибежавший на крики, сумел правильно оценить обстановку и сохранить самообладание. Действуя, как учили на занятиях по охране труда, остановил кровь и помог прибывшему врачу доставить пострадавшего в Тайшет.

– Узнаю Алексея. Он был бы не самим собой, если бы не вмешался. Диспозиция в жизни у него верная, – кратко охарактеризовал своего подчиненного Сергей Бухаров. – На таких дорога держится.

Автор: Александр Иванов